Заседание Совета Центра

29 января 2015 года состоялось заседание Совета НИЭЦ «Наука и Слово» с обсуждением итогов участия Центра в работе ХХIII Международных Рождественских образовательных чтений, проходивших в Москве 21-23

Новое издание Центра

В январе 2015 года вышла монография О.В. Розиной «Православная культура в школе: формирование и развитие профессиональных компетенций педагога».

Уникальная разработка Центра

Представляем УНИКАЛЬНЫЙ учебно-методический комплект по православной культуре «Мультимедийный конструктор по Основам православной культуры» протоиерея Владимира Янгичера.

«Позвольте, да ведь это же фарс» (по комедии А.П.Чехова «Вишневый сад»)

Л.М. Донченко, кандидат педагогических наук, учитель русского языка и литературы школы №766 ВАО г. Москвы, заслуженный учитель России
«Позвольте, да ведь это же фарс» (по комедии А.П.Чехова «Вишневый сад»)
Комедия А.П.Чехова «Вишневый сад» была последней, лебединой песней автора. К.С.Станиславский и Вл.И.Немирович-Данченко высоко оценили «Вишневый сад», считая его самой завершенной чеховской пьесой. Но в понимании жанра автор и театр разошлись во мнениях. Чехов настаивал, что написал комедию, театр же прочел пьесу как драму. Описывая чтение пьесы в труппе, Станиславский признавался в письме к Чехову: «Я плакал, как женщина, хотел, но не мог сдержаться. Слышу, как Вы говорите: «Позвольте, да ведь это же фарс». Нет, для простого человека это трагедия».
Так трагические или комические образы нарисовал А.П.Чехов?
Понятно, что пьеса автора для зрителя необычна: на сцене не происходит ничего особенно занимательного, тем более - комического; да и конфликт составляет не столько открытые столкновения персонажей, сколько движение их внутренних состояний, вполне бытовых событий; в пьесе мало действия, но много разговоров, размышлений. Это то внешнее, что сразу можно увидеть, а внутри – переориентация отношений между зрителем и автором, зрителем и сценой: автор рассчитывает на зрителя, думающего, способного к размышлению и напряженному вниманию. Да, в бытовом плане – это трагедия человеческого бытия. Но перенесем свое внимание с внешних событий на внутренний – духовный и эмоционально-психический мир человека (героя пьесы). Каково место человека в бытии? Каково его высшее назначение в мире? Чтобы ответить на эти вопросы, попытаемся разобраться, как же сам автор их понимает. Как утверждает С.Н.Булгаков в статье «Чехов как мыслитель», «Чехову близка была краеугольная идея христианской морали…всякая живая душа, всякое человеческое существование представляет самостоятельную, незаменимую, абсолютную ценность, которая не должна рассматриваться как средство, но которая имеет право на милостыню человеческого внимания». И это внимание писатель уделяет каждому своему герою как личности, чаще всего не состоявшейся, но имеющей право на «милостыню человеческого внимания». Чехов, несомненно, сознавал, что смысл человеческого бытия, смысл жизни не существует вне веры, вне Бога. В декабре 1901 г. он писал: «Нужно веровать в Бога, а если веры нет, то не занимать ее место шумихой, а искать, искать одиноко, один на один со своей совестью». Не случайно, поэтому, С.Н.Булгаков утверждал, что по силе религиозного искания Чехов «оставляет позади себя даже Толстого, приближаясь к Достоевскому, не имеющему здесь себе равных». Но писателя в этих исканиях, впрочем, как и Н.В.Гоголя, интересовало не восхищенное любование постижений человеком высот духа, а выражение сострадательной любви к слабым и грешным душам. Один из основных принципов отношения к своим героям Чехов выразил в письме, которое написал в январе 1887 г.: «Не следует унижать людей. Лучше сказать человеку «мой ангел», чем пустить ему «дурака», хотя человек более похож на дурака, чем на ангела». Нетрудно заметить, что любовь к человеку и вера в Бога у Чехова синонимы. Вспомним апостольскую мудрость: «Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец; ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (1Ин.4:20). Именно через сострадательную любовь к ближнему и обретается любовь к Богу. В этом православном понимании веры и любви выражается писательская позиция автора: «дело писателей не обвинять, не преследовать, а вступаться даже за виноватых, раз они уже осуждены и несут наказание». Сострадание для Чехова так же, как и для Ф.М.Достоевского, становится важнейшей ценностью, важнейшим законом бытия человека. Вот этот призыв Чехова не к обличению, а к состраданию так ясно и чутко уловил Станиславский, что воспринял «Вишневый сад» как трагедию. Но не этой цели стремился достичь писатель. Через сострадательную любовь к ближнему Чехов хотел добиться осознания читателем своих пороков, грехов, а от осознания прийти к покаянию, а от него – к спасению. Так же, как Н.В.Гоголь, Антон Павлович говорил о пошлости пошлого человека: «Я хотел только честно сказать людям: «Посмотрите на себя, посмотрите, как вы все плохо и скучно живете!»…они это поймут, они непременно создадут себе другую, лучшую жизнь… Я ее не увижу, но я знаю, - она будет совсем иная, не похожая на ту, что есть… А пока ее нет, я опять и опять буду говорить людям: «Поймите же, как вы плохо и скучно живете» (слова Чехова в воспоминаниях о нем А.Сереброва). М.М. Дунаев утверждает, что «после Гоголя никто так не умел показать пошлость, как Чехов». Но тема пошлости у Гоголя «есть тема оскудения и извращения души, о ничтожности и пустоте ее движений при наличности иных сил, могущих поднимать человека» (о. Василий Зеньковский). Пошлость для Гоголя есть, прежде всего, понятие религиозное. Гоголевские персонажи, нарушая Заповеди Христа, совершают богоотступничество, поэтому понятие «пошлость» у Гоголя равно понятию «богоотступничество». Не созвучно ли Чехову это понимание пошлости?
В письме Суворину в феврале 1898 г. Чехов выразил истинно православное осмысление греха, порока: когда в нас «что-нибудь неладно, то мы ищем причин вне нас и скоро находим», но причины всех разладов в самой душе человека. Человек подменяет смысл жизни, заменяя его самоутверждением, что приводит к разобщенности между людьми и к утрате способности любить. Вот поэтому, как пишет М.М. Дунаев, «все творчество Чехова неизбывное страдание от ощущения сознанной им разорванности единства между людьми и между людьми и Богом». Если человек не способен любить, то и ощущается эта разомкнутость, разорванность, ведь «все отношения человеческие, - как пишет схиархимандрит Иоанн Маслов, -должны быть с любовью». А причины пороков, которые развиваются у людей, как указывает З.В. Видякова в учебном пособии «Педагогика и антропология в учении Святителя Тихона Задонского», святитель видит в гордости, злобе, зависти. «Наибольшую опасность для человека, как утверждает Святитель, является такой порок, как гордость, который, по свидетельству Ветхого Завета, родился не на земле, а на небе» (с.18) По Святителю, гордость характеризуется следующим образом: тьма душевная; тяжкий недуг души; беспечное желание власти и славы; признак неисправной души. З.В. Видякова пишет: «Особенность данного порока заключается в его скрытности, внешне его не всегда возможно обнаружить, как самому человеку, носителю этого порока, так и окружающим его людям. «Прочие пороки, как-то: пьянство, блуд, воровство, хищение - видим, - говорит Святитель, - ибо часто ради их жалеем и стыдимся: но гордости не видим» (с.19). Часто не видим гордости мы и в героях Чехова. Но это основной их порок, который приводит к потере смысла жизни, к ее опошлению, тем самым к богоотступничеству.
Проанализируем для примера только образ одного героя комедии А.П.Чехова «Вишневый сад» - образ Л.А.Раневской. Для этого воспользуемся материалом 2 главы учебного пособия «Педагогика и антропология в учении Святителя Тихона Задонского» З.В. Видяковой.
Любовь Андреевна Раневская - помещица, вдова, мать семейства, в котором воспитывались ее родные дети, Аня и Гриша, приемная дочь Варя. Так первая характеристика Раневской, данная Лопахиным, дает представление о героине как о «легком, простом человеке», не лишенном милосердия к «мужичку». Но постепенно автор погружает читателя в суть отношений героини с миром, с окружающими людьми. Оказывается, Раневскую, как и Гаева, Аню, Трофимова, Лопахина, интересует вопрос «о гордом человеке»:
Любовь Андреевна. Нет, давайте продолжим вчерашний разговор.
Трофимов. О чем это?
Гаев. О гордом человеке.
Трофимов. Мы вчера говорили долго, но ни к чему не пришли. В гордом человеке, в вашем смысле, есть что-то мистическое. Быть может, вы и правы по-своему, но если рассуждать попросту, без затей, то какая там гордость, есть ли в ней смысл, если человек физиологически устроен неважно, если в своем громадном большинстве он груб, неумен, глубоко несчастлив. Надо перестать восхищаться собой. Надо бы только работать.
Герои Чехова ищут правду жизни, пытаясь понять смысл ее и назначение человека в ней. Но смешение понятий добра и зла, стремление возвыситься над другими, приводит к тому, что они теряют правду жизни, начинают метаться, страдают, тоскуют, а причина одна – гордость. Не случайно Трофимов ставит перед Раневской и Гаевым философский вопрос: «Какая там гордость, есть ли в ней смысл?» - и дает путь освобождения от нее: «Надо перестать восхищаться собой. Надо бы только работать». А для того чтобы выявить этот порок, доказать, что он захватил все существо Раневской, обратимся к признакам гордости, которые определил Святитель:
высшим не покоряется; равным и нижним не уступает;
гордость велеречива, высокоречива и многоречива;
славы, чести и похвалы всяким образом ищет;
высоко себя и свои дела превозносит;
других презирает и унижает; ищет себя показать;
бесстыдно себя хвалит; какое добро имеет, себе приписывает, а не Богу;
хвалится и тем добром, которого не имеет;
недостатки и пороки стремится скрывать;
в презрении и унижении быть не может;
увещания, обличения, совета не приемлет;
в дела чужие самовольно вмешивается;
сана или чести лишившись, и в прочем несчастии, ропщет;
гордость гневлива;
гордость завистлива, не хочет, чтобы кто равен ей и выше ее был, равную или большую честь имел, но чтобы она всех во всем превышала;
 гордость нелюбительна, ненавистна.
Может показаться сначала, что Раневская обладает каким-то «душевным младенчеством», готовностью жертвовать собой (дает золотой прохожему, раздает щедрые чаевые и т.д.), умеет искренне виниться в своих грехах, лишена самодовольства, по-детски беспомощна перед надвигающейся катастрофой – продажей вишневого сада и т.д. Мир Чехова – мир суровой и честной правды. В этом мире нет деления на «ангелов» и «злодеев». Последовательно раскрывая героиню как гордого человека, автор прибегает к комедийному началу, который служит дополнительным средством, формой осмысления жизни в ее грустных и странных противоречиях, смешных и печальных поворотах судьбы, непрекращающейся борьбы внутри человека. Раскрывая богатейшую гамму тонов и полутонов души Раневской, Чехов вызывает столь сложное отношение к персонажу: жалость, сочувствие, веру в то, что она не погибла окончательно.
Но вернемся к одному из скрытых качеств героини – гордости. Попытаемся проанализировать, какие признаки из названных Святителем присущи Раневской.
Любовь Андреевна не покорна высшим, в данном случае Богу и родителям. В Божией Заповеди говорится: «Чти отца и матерь твою, да благо ти будет, и да долголетен будеши на земли». Раневская же нарушает ее: выходит замуж за присяжного поверенного без благословения родителей, без почтения относится к богатой тетушке и т.д. Не обладает героиня чувством долга и ответственности перед родителями, ведь без внутреннего ощущения своего долга перед Творцом, нет и не может быть чувства долга и покорности перед людьми. Тем более не может уступить Раневская   «нижним». С иронией относится она к Трофимову, «вечному студенту»: «Отчего вы так подурнели? Отчего постарели?» или «И у вас нет чистоты, а вы просто чистюлька, смешной чудак, урод», «Вы не выше любви, а просто, как говорит наш Фирс, вы недотепа». А в какое уныние приходит Раневская от известия, что хозяином «имения, прекрасней которого ничего нет на свете» стал их бывший раб – Лопахин: Любовь Андреевна угнетена; она упала бы, если бы не стояла возле кресла и стола…Ей, помещице, пришлось уступить имение мужику. Она в какой-то мере презирает этих людей.
Недаром Святитель Тихон Задонский говорит, что «гордость велеречива, высокоречива и многоречива», достаточно внимательно проанализировать речь героини, чтобы убедиться в этом.
Любовь Андреевна. Неужели это я сижу? (Смеется.) Мне хочется прыгать, размахивать руками. (Закрывает лицо руками.) А вдруг я сплю!Видит Бог, я люблю родину, люблю нежно, я не могла смотреть из вагона, все плакала. (Сквозь слезы.) Однако же надо пить кофе. Спасибо тебе, Фирс, спасибо мой старичок. Я так рада, что ты еще жив.
И далее:
Любовь Андреевна. Я не могу сидеть, не в состоянии… (Вскакивает и ходит в сильном волнении.) Я не переживу этой радости…Смейтесь надо мной, я глупая…Шкафчик мой родной…(Целует шкаф.) Столик мой.
Гаев. А без тебя тут няня умерла.
Любовь Андреевна (садится и пьет кофе). Да, царство небесное. Мне писали.
Гаев. И Анастасий умер. Петрушка Косой от меня ушел и теперь в городе у пристава живет. (Вынимает из кармана коробку с леденцами, сосет.)
На первый взгляд кажется, что речь Раневской возвышенна, лирична, чувственно восторженна, кажется, что она по-настоящему способна переживать, любить. Но всмотримся внимательнее в построение данных реплик. После чувственно возвышенных излияний в любви к родине резко меняется тональность речи: «Однако же надо пить кофе». Может это чувство стыда за явное выражение своих эмоций. Но вряд ли! В следующих репликах, обращённых к родному шкафчику, к столику, тот же высокоречивый тон высказывания, и опять резкая смена: снижено бытовой тон, безучастный, когда речь заходит о людях, например, об умершей няне, а когда Гаев говорит, что умер Анастасий, то ответа вовсе не последовало.
Что же это? Как только речь заходит о конкретных людях, живых или мертвых, Раневская теряет интерес к разговору, уходит в себя. Ясно ощущается разомкнутость героини с миром и сосредоточенность ее на себе самой, на своих чувствах, переживаниях, возвышающих ее в глазах окружающих. Она играет свою роль очень искусно, представляясь всем человеком душевным, гуманным, чувственным. Не случайно мотив игры, появившийся в репликах Раневской и Гаева в начале 1 действия, проходит через всю пьесу «Вишневый сад»:
Гаев, входя, руками и туловищем делает движения, как будто играет на бильярде.
Любовь Андреевна. Как это? Дай-ка вспомнить…Желтого в угол! Дуплет в середину!
Гаев. Режу угол!
Играют в бильярд, играют и в жизни! Раневская не способна по-настоящему любить окружающих. Ее любовь направлена только на себя и на вещи, окружающие ее и создающие ей комфорт. Примеров этому можно привести множество, они рассыпаны в пьесе в изобилии. Приведем еще только один, наиболее яркий:
Любовь Андреевна. Я посижу еще одну минутку. Точно раньше я никогда не видела, какие в этом доме стены, какие потолки, и теперь я гляжу на них с жадностью, с такой нежной любовью…
Гаев. Помню, когда мне было шесть лет, в Троицын день я сидел на этом окне и смотрел, как мой отец шел в церковь…
Любовь Андреевна. Все вещи собрали?
Стены, потолки в доме так же, как и родной шкафчик со столиком, вызывают у Раневской нежную любовь, но как только разговор заходит об умершем отце, чувства ее моментально остывают и интерес опять же вызывают вещи, собранные для нее в дорогу. Чехов прибегает к тому же самому приему, что и Гоголь, погружая героя в бездушный мир вещей. Вспомним Акакия Акакиевича Башмачкина из «Шинели». Раневская, высоко превознося свои речи, так же, как и Башмачкин, «славы, чести и похвалы всяким образом ищет», себя возвышая в глазах людей, при этом их самих унижая (например, она не дослушивает Гаева, перебивает его, задавая вопрос о вещах). Она «служит не Богу, не народу, а своему «я». Это служение проявляется в самолюбии, самоволии, самомнении, самонадеянности». Как пишет Святитель Тихон Задонский, «любовь, которую человек должен оказать ближнему, к себе обращает». «Все, что делает самолюбец, - продолжает излагать мысли Святителя З.В.Видякова, - направлено на показ всем, ради славы, ради утверждения своего имени. Он добивается любви от окружающих его людей, но сам он их не любит. Сам хочет иметь добро, славу, но «о прочих не радит», дает милостыню только для того, чтобы приемлющие Богу о нем молились. Самолюбец желает, чтобы нанесенные им обиды другие прощали, но сам обид не терпит, всегда за них мстит». Отсюда становится ясно, что абсолютно прав Трофимов, когда, характеризуя речи, споры обитателей имения Раневской, говорит: «И, очевидно, все хорошие разговоры у нас для того только, чтобы отвести глаза себе и другим». Да, чтобы «отвести глаза себе и другим», так щедро Любовь Андреевна раздает чаевые и золотые прохожим в то время, когда «людям дома есть нечего». Едет завтракать в «дрянной» ресторан, где скатерти мылом пахнут, как-то бессмысленно тратит деньги в то время, как бедная Варя из экономии всех кормит молочным супом, а на кухне старикам дают один горох. Мстит Любовь Андреевна Трофимову за нанесенную ей обиду, когда тот пытается увещевать Раневскую, называя ее любовника негодяем, в ответ же «вечный студент» слышит такие оскорбления, что не выдерживает, убегает и падает с лестницы. Не приемлет совета о спасении имения Раневская и от Лопахина, когда тот предлагает «вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать потом в аренду под дачи», хотя никакого другого способа спасения имения у нее нет. Не слушая советы других людей, в то же время Раневская «в дела чужие самовольно вмешивается»: пытаясь выдать Варю замуж за Лопахина, она напрямую говорит об этом Ермолаю Алексеевичу и хочет устроить сватовство. Но не состоявшееся объяснение доставляет Варе огромные страдания – она, сидя на полу, положив голову на узел с платьем, тихо рыдает.
Да, все действия и речи Раневской подчеркивают ее гордость: тяга к самовозвышению обрекает человека на утрату ощущения в себе образа Божия. А это вынуждает гордого человека к стремлению утвердиться в кругу таких же уединившихся в себе индивидуумов. Недаром говорят, что слуги отражают скрытые пороки хозяев. Хамство, гордость, паразитизм, порочность ярко обнаруживаются в характере лакея Раневской – Яши, все эти пороки хорошо замаскированы под благопристойными манерами Любови Андреевны. Сестра Гаева – порочная женщина, сам брат прямо говорит об этом Варе: «…вела себя нельзя сказать, чтобы очень добродетельно. Она хорошая, добрая, славная, я ее очень люблю, но, как там ни придумывай смягчающие обстоятельства, все же, надо сознаться, она порочна. Это чувствуется в ее малейшем движении».
Порочность Раневской ощущается и проявляется во всем, даже в ее окружении. Будучи в Париже, она живет среди такого же порочного круга, как и сама она. Ее дочь Аня рассказывает о жизни матери: «Мама живет на пятом этаже, прихожу к ней, у ней какие-то французы, дамы, старый патер с книжкой, и накурено, неуютно». «Не обманывайтесь: худые сообщества развращают добрые нравы» (1Кор). Если в таких компаниях развращаются добрые нравы, то что же говорить о людях, склонных к пороку. Раневская эгоистична: она не способна быть ни добродетельной матерью, ни верной женой. «Влияние хороших женщин - это самая великая сила после милости Божией, которая формирует хороших мужчин», - записано в дневнике Александры Федоровны Романовой. Любовь Андреевна «сформировала» страшно пьющего мужа, который делал долги и умер от шампанского. Не прошло и месяца после смерти мужа, как она завела любовника. Страсть захватила все существо Раневской, а «страсти есть внутренние идолы в сердце человека», «работающие страстям не имеют веры и являются пленниками врага» (схиархимандрит Иоанн Маслов). И как расплата за этот грех - смерть ребенка. Но даже потеря сына не смогла остановить Раневскую от дальнейшего падения: бросив дочерей, родную и приемную, она уезжает во Францию, с любовником проматывает деньги, а после того как он бросает ее, пытается отравиться. Один порок порождает другой. Мать должна заботиться о своих детях. Эту обязанность, как и любовь к своим чадам, вложила в нее сама природа. Где этой любви нет, там крайняя испорченность нравов. Раневская, отобрав у Ани деньги, присланные ей ярославской бабушкой, отправляется с ними к любовнику в Париж, зная, что этих денег ей хватит ненадолго. Мать не задумывается ни о судьбе Ани, ни об устройстве Вари – страсть затуманила ей разум, нет чувства родительского долга и ответственности.
Автор показывает, как гордость закрывает для человека движение ввысь, к духовному, при этом в герое развиваются другие пороки, и он оказывается обреченным на духовную смерть - для него возможно только материально-телесное существование.
Аналогичным образом можно проанализировать образы и других героев. Результаты будут идентичны.
Мы видим, что в центре пьесы Чехова вопрос о человеке - о месте его в бытии, о его предназначении в мире. Важно увидеть и осмыслить, что опошляет жизнь, уводит человека от выполнения своего предназначения. А.П. Чехов постоянно рассуждал о сущности человека. В воспоминаниях М. Горького содержится такое высказывание: «Странное существо - русский человек! - сказал он однажды, - В нем, как в решете, ничего не задерживается. В юности он жадно наполняет душу всем, что под руку попало, а после тридцати в нем остается какой-то серый хлам. Чтобы хорошо жить, по-человечески - надо же работать! Работать с любовью, с верой. А у нас не умеют этого!». В той же статье М.Горький, давая точную характеристику чеховским героям, пишет: «Проходит перед глазами бесчисленная вереница рабов и рабынь своей любви, своей глупости и лени, своей жадности к благам земли; идут рабы темного страха перед жизнью, идут в смутной тревоге и наполняют жизнь бессвязными речами о будущем, чувствуя, что в настоящем – нет им места…»
Итак, отвечая на вопрос, что же написал Чехов - комедию или трагедию, мы делаем очевидный вывод: конечно, комедию!
Духовное и культурное наследие Византии и Афона

23 января 2015 года в Красном зале Храма Христа Спасителя в рамках ХХIII Международных Рождественских образовательных чтений прошла конференция «Духовное и культурное наследие Византии и Афона в истор

Роль женщины в церконо-государственных отношениях

24 января 2015 г.

Святоотеческое воспитание детей и юношества

23 января 2015 года в Белом Зале Храма Христа Спасителя в рамках ХХIII Международных Рождественских образовательных чтений прошла конференция «Святоотеческое воспитание детей и юношества.

Обратная связь