Сегодня мы живем в мире, который в значительной степени изменился благодаря прогрессу, который человечество осуществило за последние четыре столетия. Научное знание, по замечанию Ф. Бэкона, действительно стало силой. Использование нового научного метода привело к технологическому перевороту, который сделал возможным достижение невероятного благосостояния человечества (1). Однако опыт последних столетий, опыт мировых войн и опустошительных революций, опровергает безоблачный оптимизм Бэкона. Открытия науки и развитие технологии в полной мере успели обнаружить свою двойственную природу.     Технология является средством изменения нашей среды обитания, и за последние 30 лет она изменила мир настолько, что сегодня уже нет изолированных частей мира, и никакая страна не может развивать свою экономику или общество в одиночку. Мы теперь живем в мире, в котором коммуникации и обмен данными с разных точек планеты происходит в режиме реального времени. Однако наряду с прогрессом мы видим, что техногенная цивилизация породила глобальный экологический кризис, последствия которого могут оказаться самыми непредсказуемыми. Эта двойственность, которую можно видеть в технологическом прогрессе, проистекает из фундаментальной двойственности природы человека, способного творить и созидать, но в то же время забывающего или не желающего признавать внутренней глубинной связи всего живого на земле. Действительно, как отмечает биолог Карлос Фонсека «человечество имеет способность выживать в любой окружающей среде, даже во внешнем космосе» (2). Биологические виды изменяются в процессе эволюции посредством естественного отбора, но человек является единственным биологическим видом, который сам изменяет условия обитания. Однако сегодня эти изменения становятся необратимыми, так что ставят вопрос о том, какова моральная ответственность человека за измененный им до неузнаваемости мир.      Усиление глобализации, в том числе и технологической, привело к увеличению экономического неравенства между богатыми и бедными, между индустриализированными и развивающимися нациями. Существует реальная опасность того, что дух потребительства, который лежит в основании глобальной экономики, приведет к более быстрому истощению природных ресурсов. Несмотря на продолжающееся интенсивное развитие мировой экономической системы и интенсивное использование природных ресурсов, мы не можем сказать, что наш мир ориентирован на человека. Сегодня 20 % населения мира живет меньше чем на 1 доллар в день, а 1/7 населения страдает от хронического недоедания. Глобализация и развитие технологий отнюдь не привели к более справедливому и гуманному миру. Так, глобальное отношение доходов между 20 % богатых и 20 % бедных было в 1960 г. 3:1. В 1994 это соотношение стало 78:1. 385 богатейших миллиардеров имеют личного имущества больше, чем ВВП стран, представляющих 45 % беднейшего населения мира (3).     Экономическая и социальная глобализации тесно взаимосвязаны с технологической глобализацией. Так, например, использование генетически модифицированных семян с повышенной урожайностью в одних странах может привести к росту доходов фермеров и укреплению их хозяйств, тогда как в других регионах это приводит к банкротству и суицидов, как, например, происходило в Индии. Внедрение новых технологий, особенно таких как эксперименты с генетическим материалом, поднимает целый спектр этических вопросов, связанных с контролем и законодательным регулированием. Однако глобальные процессы оказывают влияние и здесь. Например, в США президент Дж. Буш наложил федеральный запрет на исследования с использованием продуктов фетальной терапии. Однако результатом этого запрета стало просто перенесение исследований заграницу. Такие страны как Австралия, Бельгия, Китай, Индия, Израиль, Япония, Сингапур, Южная Корея, Швеция и Великобритания допускают не только использования фетальных стволовых клеток в исследованиях, но также исследования соматических клеток для осуществления терапевтического клонирования. В результате локальный запрет на исследования, хотя и является нравственно оправданным, становится препятствием для развития генных технологий в данной стране.      Однако наиболее серьезный вызов заключается в глобализации культуры, которая характеризуется выталкиванием местных традиций и норм поведения за рамки нормативного поведения в обществе, таким образом, обращая многовековые традиции в ушедшую историю. Если культура изначально имеет религиозные корни, то техногенное общество лишает культуру этого вечного сакрального значения, трансформируя ее в практичный механизированный мир, в котором человек становится лишь одним из наиболее сложных механизмов. Эту разницу между культурой и цивилизацией подчеркивали такие выдающиеся русские философы как Н. Бердяев и И. Ильин (4). Сегодня мир является для человека не столько творением Божиим, сколько строительной площадкой, и человек все больше самоутверждается в своих планах на будущее, чем в воспоминаниях. Маргарет Мид объясняет причины «оторванности» современного человека от традиционной культуры тем, что он перешел «от постфигуративной культуры, ориентирующейся на модели прошлого, к культуре конфигуративной, для которой преобладающая социальная модель - поведение современников, а затем  к префигуративной, совершенно новой фазе культурного развития, отмеченной убеждением, что ничто в прошлом человечества не имеет смысла и не может служить будущему» (5). Культура выражает «ценности», то есть идеалы жизни и мысли, проявляющиеся в нормах суждений и действий, однако техногенная цивилизация ставит под вопрос существование целого спектра традиционных ценностей. Технология изменила характер семенных отношений в западном мире. Традиционный семейный уклад, в котором мужчина был главой семьи, а женщина хранительнице очага и матерью, сегодня перестает восприниматься как ценность.  По мнению британского социолога Э. Гидденса, технология в конечном счете ответственна за изменение роли мужчины и женщины в современной семье (6).      В техногенном мире культура воспринимается лишь как реликт прошлого, как нечто, что должно измениться вследствие изменений, связанных с прогрессом человечества. Человек уже не стремится быть укорененным в культуре, той культуре, которая его воспитала, сформировала ценностные ориентиры общества. Он стремится изменить эти ориентиры, что в конечном итоге с неизбежностью приводит к разрушению культуры. Так, например, биолог Э. Майр подчеркивает, что этические нормы не только могут, но и должны меняться вследствие эволюционной природы человека (7). Мораль и культура становятся обычными следствиями биологических процессов, а технологический прогресс лишь продолжением эволюционного развития вида или социальной эволюцией. Такое понимание культуры противоречит самому смыслу слова культура. Культура – это возделывание. «Возделывать поле, - говорит французский философ Жак Маритен, - значит применять труд человека, чтобы заставить природу приносить такие плоды, какие она сама по себе принести не в состоянии, ибо то, что она производит сама по себе, есть лишь "дикая" растительность» (8).      Другим аспектом технологической глобализации является то, что глобальная мобильность создала мир, в котором вступающие в общение люди могут принадлежать к совершенно разным религиозным традициям. И хотя сам по себе диалог представителей разных религий, способствующий взаимопониманию и уважению, следует приветствовать, он имеет оборотную сторону. В глобальном мире возникает феномен мультирелигиозности, т.е. одновременной принадлежности к разным религиозным традициям и практикам, что вызывает естественную отрицательную реакцию среди представителей традиционных религий. Как отмечает глава межрелигиозной секции Всемирного совета церквей У. Ариарадж, «в глобальный век религиозная идентичность, для тех, кто ее имеет явно или в форме ее культурного проявления, стала единственной идентичностью, которая до сих пор дает им чувство принадлежности» (9).      В мире глобальной культуры религия испытывает универсалистское давление, проявляющееся в требовании толерантности, граничащем с полной индифферентностью к ценностям. Реакцией на такое давление является возникновение фундаментализма. Британский социолог Э.Гидденс называет фундаментализм «осажденной традицией». Он подчеркивает, что фундаментализм не касается того, во что верят люди, но скорее того, почему они верят в это, и как они оправдывают это. Фундаментализм не ограничивается рамками религии, это скорее социальное явление, реакция. «Фундаментализм проявляется главным образом в сопротивлении традиционных культур вестернизации – в отказе от западного деаданса. Фундаментализм может развиться на почве любой традиции. Фундаментализм есть дитя глобализации» (10). Однако самым парадоксальным является то, что фундаментализм как реакция на глобальную техногенную цивилизацию сам использует ее преимущества для борьбы с ней. Группа М. Атты никогда не смогла бы осуществить свою атаку на глобализацию и увеличивающуюся гегемонию западного мира без технологий, которые этот мир им предоставил.     Глобальный мир изменил также и представление человека о природе греха. Если традиционно грех понимается как поступок, т.е. как явление, принадлежащее сфере деятельности индивида, то в глобальном мире грех становится проявлением социальных, индустриальных и общих условий жизни, создаваемых людьми. Благодаря технологии мы перестаем осознавать нравственную ответственность за грех. Например, каждый из нас понимает, что экологический кризис является негативным явлением, что уничтожение природы является грехом, но мало кто из нас действительно ощущает свою ответственность за ситуацию, когда, например, оставляет включенным на ночь персональный компьютер, потребляющий электричество, произведенное тепловыми электростанциями, и тем самым, вносящий вклад в глобальное потепление.     Каким же должен быть выход из этой двойственной ситуации? Что может предложить религия для преодоления того кризиса ценностей в котором мы находимся? Святейший Патриарх Кирилл неоднократно подчеркивал ту мысль, что сегодня нашим долгом является отстаивание христианских ценностей перед лицом глобальной секуляризации. Глобальная секуляризация является вызовом не христианству, не исламу, а традиционным ценностям человеческого общества вообще, в каком-то смысле вызовом самой природе человека. Без духовно-нравственного осмысления современной глобальной ситуации невозможно преодоление тех глобальных проблем, которые стоят перед человечеством. Религия дает нам опору, с помощью которой мы можем оценить наши технологии, она является голосом, призывающим нас к изменению ситуации, к покаянию и исправлению. Два искушения, стоящие перед разными половинками человечества – религиозной и нерелигиозной, выраженные в изоляционизме и секуляризме, одинаково требуют преодоления. В свое время философ И.А. Ильин отмечал, что «в первые века нередко думали, что надо принять Христа и отвергнуть мир. "Цивилизованное" человечество наших дней - принимает мир и отвергает Христа... Верный же исход в том, чтобы принять мир вследствие приятия Христа и на этом построить христианскую культуру; чтобы, исходя из духа Христова - благословить, осмыслить и творчески преобразить мир...» (11)----------------------------------------------------------------------------------------------------------1. Kallio-Tamminen T. Quantum Metaphysics.The Role of Human Beings within the Paradigms of Classical and Quantum Physics. Helsinki, 2004. P. 822. Herzfeld N. Technology and Religion. Remaining Human in a Co-created World, Templeton Foundation Press, 2009. P. 127.3.Ibidem. P. 128.4. Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека. Париж,1939, С. 108; Ильин И.А. Основы христианской культуры / Ильин И.А. Собр. соч. в 10 тт. М., 1993, Т. I.,С. 3005.Цит. по: Пупар П. Церковь и культура. Милан-Москва, 1993, С. 19.6. Herzfeld N. Op. cit. P. 1327. Цит. по: Marie I. George. Aristotle vs. the Neo-Darwinians: Human Nature and the Foundation of Ethics. Url.: http://www.nd.edu/Departments/Maritain/ti03/eGeorge.htm (дата обращения 18.11.2009).8. Маритен Ж. Религия и культура / Маритен Ж. Знание и мудрость. М., 1999, С. 399. Herzfeld N. Op. cit. P.13410. Ibidem.11. Ильин И.А. Основы христианской культуры / Ильин И.А. Одинокий художник. Статьи, речи, лекции. М., 1993, С.320